К началу сентября 1942 года положение под Сталингралом было хуже губернаторского:
23 августа немецкие войска прорвали оборону наших войск и вышли к Волге в районе Латошинка – Рынок. В результате прорыва противника войска Сталинградского фронта оказались рассеченными на две части: 63-я, 21-я общевойсковые и 4-я танковая армии были отрезаны от 62-й армии и штаба фронта, располагавшихся в Сталинграде. По Волге было прервано движение судов – бакинская нефть перестала поступать в центральную часть страны. 6-я полевая и 4-я танковая армии противника вышли на ближние подступы к Сталинграду.
3 сентября Сталин направил своему заместителю генералу армии Г.К. Жукову, находившемуся в районе Сталинграда, следующую директиву: «Положение со Сталинградом ухудшилось. Противник находится в трех верстах от Сталинграда. Сталинград могут взять сегодня или завтра, если северная группа войск не окажет немедленной помощи. Потребуйте от командующих войсками, стоящих к северу и северо-западу от Сталинграда, немедленно ударить по противнику и прийти на помощь сталинградцам. Промедление равносильно преступлению. Всю авиацию бросьте на помощь Сталинграду. В самом Сталинграде авиации осталось мало. Получение и принятые меры сообщите незамедлительно» .
Жуков выполнил директиву Сталина. Войска северного крыла Сталинградского фронта начали наступление с целью перерезать коридор, по которому немецкие войска вышли к Волге, и соединиться с 62-й армией, оборонявшей Сталинград. С 3 по 12 сентября удары армий северного крыла Сталинградского фронта по левому флангу Паулюса оттянули его танки и мотопехоту от штурма города. Но продвижение советских войск на 2–3 км не решало главной задачи. После короткой паузы безуспешные кровопролитные атаки позиций противника севернее Сталинграда возобновились 18 сентября.
В эти сентябрьские дни 1942 года на передовой севернее Сталинграда побывал Константин Симонов, в то время специальный корреспондент «Красной звезды», который так описал свои впечатления от действий авиации противника: «Помню за войну разные бомбежки, но таких беспрерывных, растянувшихся с рассвета до заката, как в те дни севернее Сталинграда, пожалуй, не помню.
Помню, как в один из этих дней - они были сентябрьские, еще довольно длинные, - добравшись затемно, до рассвета, на наблюдательный пункт Москаленко, мы просидели на нем около восемнадцати часов до наступления полной темноты. Дело происходило в степи, и наблюдательный пункт этот был устроен даже не на холме, а просто на какой-то почти незаметной складке местности, врыт в эту складку и хорошо замаскирован. Справа и слева от нас сосредоточивалась пехота и потом несколько раз за день переходила в атаки.
А в небе с утра до вечера висела немецкая авиация и бомбила все кругом, в том числе и еле заметную возвышенность, на которой мы сидели. День был настолько тяжелый, что даже не лежала душа что-нибудь записывать, и я, сидя в окопе, только помечал в блокноте палочками каждый немецкий самолет, заходивший на бомбежку над степью в пределах моей видимости.
И палочек в блокноте к закату набралось триста девяносто восемь. Каждый десяток палочек я соединял поперечной чертой и писал вместо них десять. И таких десяток набралось тридцать девять. И еще восемь палочек, не успевших составить последнюю десятку.
А когда потом мы шли с наблюдательного пункта обратно через это поле, на котором сосредоточивалась и с которого переходила в наступление пехота, вокруг было страшное зрелище бесконечных воронок и разбросанных по степи кусков человеческого тела....»
А в это время штаб 8 ВА, чьи дивизии фактически имели только номера, но не имели самолетов и пилотов, занимался тем, что ...... писал положения о штрафных эскадрильях...... Конечно, этими "положениями" можно было нанести очень серьезный удар по противнику, который вовсю штурмовал Сталинград... Но штаб 8 ВА, выведенный на восточный берег Волги, это мало касалось... Важно было показать свою "принципиальность" в борьбе с "дезертирами", которые остались почему-то на ЗАПАДНОМ берегу Волги, в Сталинграде.....
Вот такая история про штрафные эскадрильи 8 ВА времен Сталинграда....