Помогите, пожалуйста, понять, что здесь заставляет летчика "ржать в голос".

[Ilona]

Вот отрывок из книги воспоминаний. Я не понимаю, почему летчик считает автора не летчиком ни разу и вообще глупцом из ряда вон. Что здесь на взгляд пилота может быть за гранью абсурда?

С разбега я рванул дверцу кабины. Она была закрыта на ключ. Обежал вокруг самолета, думал найти стремянки или лестницу. Нигде ничего нет.

— Подними меня на плоскость, я проникну в кабину через стекла и открою дверцу, — сказал я Володе. Но он не в состоянии был поднять меня, три попытки ни к чему не привели.

Снова подбежал к дверце. Ударом попавшейся под руку железной болванки проделал отверстие в дюралюминиевом корпусе фюзеляжа, просунул руку и открыл дверцу. Вскочил в кабину. Нашел электроприборную доску, нажал две кнопки с надписью «Батарея» и глянул на электроприборы. Стрелки не двигались. Нажал на все кнопки сразу. Приборы не действуют. По проводам за бронеспинкой нашел ящик, открываю крышку: аккумуляторов нет!.. У меня ноги подкосились, помутилось в голове, на лбу выступил холодный пот, и я шлепнулся на пол. Подняться не было сил. «Неудача!» — резануло меня по сердцу. Перед глазами проплыла виселица и болтающиеся на ней десять трупов.

Без искры не запустить моторов. Что же делать? Секунды решали вопрос жизни и смерти всех нас. Вот первая «мелочь», за которую придется расплачиваться головой! Что же я лежу пластом, как парализованный? Попробовал подняться и не смог. Собрал последние силы, кое-как подполз по наклонному полу кабины к дверце, с трудом открыл ее и крикнул друзьям:

— Аккумуляторов нет!.. Скорее ищите где-нибудь!..

Соколов и Кривоногов бросились куда-то со всех ног. Вижу: катят какую-то тележку. Это был вспомогательный аккумулятор для запуска моторов. Это было спасение!

В процессе своих длительных наблюдений я видел, как немцы пользовались им, и тут же проделал всё так, как делали они: подключил аккумуляторную тележку к бортовой сети. Нажал на кнопки и увидел, как стрелки приборов забегали по циферблатам. Я даже вскрикнул от радости. Мне стало жарко. Одним взмахом сбросил с себя верхнее тряпье, остался в одной полосатой курточке. Одеждой заполнил парашютное гнездо в сиденья.

— Расчехляй моторы! — крикнул друзьям.

— Готово! — доложил Кривоногов, который четко и последовательно делал всё так, как я его учил. Он уже успел вытащить колодки из-под колес шасси, снять струбцины с элеронов и рулей. И остальные члены экипажа работали с молниеносной быстротой, как заправские авиаторы, хотя никто из них до этого и близко не был около самолета.

Нажимаю на стартер. Левый мотор взревел. Заработал и правый. Все моментально оказались в кабине. «Всё в порядке», — думал я. Но ликовать рано. «Спокойнее, спокойнее», — говорю себе. Пока прогревались моторы, еще раз проверили, все ли готово для полета, бегло ознакомился с контрольными приборами. «Спешить в авиации не надо при всех условиях. Всё предусмотри», — вспомнил я слова инструктора казанского аэроклуба Саши Мухамеджанова. Еще и еще раз осмотрел каждый прибор, прислушиваясь к звукам работающих моторов.

К тем приборам и агрегатам, назначения которых не знал, боялся прикоснуться.

Самолет стал медленно выруливать к взлетной полосе. Тут мы увидели, как два самолета один за другим совершили посадку и начали рулить нам навстречу. Я немного уклонился, приказав своему «экипажу» спрятаться в фюзеляж. Во время рулежки во всем копировал фашистских летчиков. Одно только не по-гитлеровски сделал: установил самолет от стартера-финиша метров на двести дальше. Эту должность выполняла женщина в черном комбинезоне. В приподнятой правой руке она держала ракетницу и беспрерывно давала мне какие-то сигналы, стреляя ракетами. Трудно было понять, то ли она разрешала, то ли запрещала взлет, но меня это не интересовало.

Довожу обороты мотора до полной мощности. Самолет как бы вытянулся вперед, но тормоза удерживают его на месте, а ручка управления, до отказа взятая на себя, не дает ему скапотировать. Не уменьшая газа, плавно отпускаю тормоза. Машина рванулась вперед по бетонной дорожке, постепенно набирая скорость. Штурвал отвожу от себя за нейтральное положение с тем, чтобы ускорить подъем хвостового оперения самолета, но это не помогает. Машина идет послушно, ускоряя свой стремительный разбег, но от земли не отрывается.

Чувствую по мере увеличения скорости и пробега какое-то повышенное, ненормальное давление на ручку управления самолета. «Неужели ошибка?» — мелькнула мысль. Изо всех сил давлю на штурвал и ничего не могу сделать. Как быть? Штурвал начинает давить мне на грудь. Моторы ревут — газ до упоров, винты образуют сплошной вращающийся диск, а самолет бежит на трех точках.

Налегаю на штурвал всем корпусом, сильно упираюсь ногами. Чувствую, что самолет отделился от земли и тут же из-за отсутствия подъемной силы с шумом падает с небольшой высоты то на левое, то на правое колесо шасси. Снова повторяется отрыв, и снова — падение. И взлетная дорожка кончается. Неужели не смогу взлететь? Да, до конца взлетной полосы самолет уже не взлетит… Что же делать? Сделать прерванный взлет?.. Нельзя из-за близости морского берега.

— Братцы! Один раз помирать!.. Держитесь!..

Резко убираю газ. Машина по инерции стремительно мчится под уклон. Десятки метров отделяют нас от моря. Я знаю, что пользоваться тормозами на больших скоростях нельзя, но нельзя и медлить — сейчас врежемся в морские волны. Вопреки сознанию ноги инстинктивно нажали на педали тормозов. Самолет потерял прямолинейное направление, но корпус его по инерции устремился вперед, хвостовое оперение отделилось от земли, и вся машина стремилась перевернуться (скапотировать) через моторы. «Всё кончено», — подумал я, резко ослабив давление на тормоза. Хвостовое оперение с грохотом ударилось о грунт. По инерции самолёт с бешеной скоростью продолжает бежать на трех точках. Как его остановить? Опять нажал на тормоза — машину повело на капотирование, снова отпускаю тормоза, как и первый раз, но ничего из этого не выходит. Машина продолжает свой стремительный бег. Еще миг — и мы будем в море.

Не знаю, что быстрее сработало, мысль или инстинкт, но я с неимоверной силой нажал ногой на левую педаль тормоза и увеличил обороты правому мотору. Словно в смерче, самолет приобрел бешеное вращательное движение левого разворота с правым креном, у самого обрывистого берега моря сделал такой разворот, что консольная часть правой плоскости вспахала землю, а левое колесо шасси поднялось вверх. Тело самолета подвинулось на правом колесе в сторону моря, оставив глубокий след на грунте. В кабине самолета стало темно от поднявшейся тучи пыли. Машина покачалась на двух точках — правого колеса и костыля — и… медленно опустилась на левое колесо. С сильным треском самолет принял нормальное положение.

— «Поломалось шасси?» — в груди у меня похолодело. Осмотрелся: корпус самолета стоял на своих ногах, в двух метрах от обрыва. Меня охватила радость — самолет цел! Но почему он не поднимается? Что давило на ручку управления? Чтобы установить причину, посылаю Володю Соколова проверить хвостовое оперение, нет ли там красных струбцинок. Он выскочил из самолета и побежал к хвосту. Возвращается и кричит:

— Нет там никаких красных струбцинок!

Это подтверждало и свободное движение штурвала, о чем я в горячке и не подумал. Лес худых рук потянулся ко мне:

— Михаил, взлетай же скорее! Немцы бегут!

Я и раньше заметил, как гитлеровцы стали отделяться от зенитных батарей и самолетов, и уже принял решение. Пусть бегут, пусть удаляются от зениток и истребителей, я вырвусь из кольца окружения и произведу повторный взлет с того же места. Они бежали, обгоняя друг друга, к нашему самолету, поняв, что с ним что-то случилось. Но бежали без оружия.

— Михаил, взлетай, а то погибнем! — взволновались мои товарищи.

Но как взлететь? Самолет не поднялся против ветра, а по ветру и думать нечего, да еще впереди препятствия: радиомачты, ангары, лес… Какой тут взлет!

Толпа гитлеровцев все ближе и ближе, уже в десятках метров от нас. Нервы друзей не выдерживают. Отчаявшись, они уже не умоляют, а приказывают:

— Михаил, взлетай, или!..

Я почувствовал холодное лезвие штыка между лопатками. Это меня взорвало, и я с такой яростью крикнул на них, как не кричал еще никогда в жизни. Друзья шарахнулись в сторону.

Через плексиглас кабины продолжаю наблюдать, как фашисты полукругом окружают самолет, не подозревая, что в нем не их летчики, а заключенные, что-то кричат. Меня бросило в дрожь, волосы зашевелились на голове. Нет, не от страха, а от ненависти к проклятым мучителям. Отвращение к презренному врагу переполняло сердце гневом и жаждой мести. Живым они меня не возьмут теперь, но если придется умереть, то дорого заплатят за наши жизни!

— За Родину! — крикнул я товарищам, всем своим корпусом подавшись вперед, с силой сжимая штурвал и сектора газов, слившись воедино с работающими моторами… Дал полный газ моторам и отпустил тормоза. Самолет, словно конь, ринулся вперед на максимальной скорости, врезался в толпу гитлеровцев, давя их колесами шасси.

[Ilona]

Вот продолжение текста. И я по-прежнему не понимаю, почему летчик, который это когда-то читал, считает текст запредельной чущью. Речь идет о немецком "Хейнкеле". Кто-нибудь в курсе, что конкретно здесь не так?


"штурвал еще быстрее, чем при взлете, начал переходить в положение резкого набора высоты, огромная тяжесть навалилась мне на грудь. Создалась серьезная опасность свалиться в штопор.

— Давите на ручку!.. Зачем отпустили?! — закричал я так, что песня тут же оборвалась. Друзья поняли, что с самолетом происходит что-то неладное. Кривоногов и Кутергин бросились ко мне и стали давить на ручку управления с таким усердием, что самолет описал дугу сверху вниз и перешел в отвесное пикирование. Мы обезумели, когда увидели, как быстро приближается вода к нашему самолету… Вот-вот нырнем в свинцовую пучину Балтийского моря.

— Отставить! Перестаньте давить! — подаю команду. Друзья отпустили ручку и стали ее слегка придерживать.

— Вот так, так хорошо, — киваю им.

Зону смертельной опасности миновали. Самолет послушно выровнялся и принял горизонтальное положение у самого зеркала воды, чуть не коснувшись поверхности моря колесами шасси. Теперь я уже более спокойно подавал друзьям сигналы. Плавно начал набирать высоту и, поднявшись на 150–200 метров, перешел в горизонтальный полет.

На сердце у меня отлегло, а друзья всё еще находились под впечатлением только что миновавшей опасности и на всё смотрели испуганными глазами, следя за каждым моим движением. А я продолжаю изучать рычаги управления, к которым всё еще боялся притронуться. Правее сидения нащупал рукой какое-то маленькое колесико. Повернул его несколько раз по ходу самолета и почувствовал резкое уменьшение нагрузки на руки. Самолет плавно стал изменять направление в сторону земли. Радости моей не было границ. Это колесико оказалось штурвалом триммера руля глубины, который до сих пор был поставлен на посадку. Вот почему не взлетал самолет! Самолет стал послушным, управлять им стало легко одному.

— Отпустить, — командую помощникам, — больше мне не нужна помощь."

[Ilona]

Здесь, наверное, не любят голосовать.
Или здесь никто никогда не летал?
Или смущает то, что опрос открытый?
Или на этом форуме с девчонками не общаются?
Или нет подходящей версии?
Или нельзя тревожить священную память?
Или не хочется быть первым, кто скажет то, после чего может разразиться скандал?
Потому что есть авторитетное мнение насчет того, что доскональное, а не выборочное изучение документов не оставляет камня на камне на утверждении, что он герой и невинная жертва.
Герой не он, но герой не был так разговорчив. Не занимался самопрезентациями.
Не писал письма Сталину и Берии и не считал себя "личным врагом Гитлера", переломившим ход войны.
Не консультировал Сергея Королева и не утверждал, что советская космонавтика без доставленного им самолета не развивалась бы так стремительно.

Итак, вопрос к профессионалам: кто писал этот текст, летчик-истребитель или тот, кто сыграл его роль.
Велика ли вероятность того, что текст написан не тем, кто это сделал на самом деле??

[Д.Срибный]

Здесь, наверное, не любят голосовать.
Или здесь никто никогда не летал?
Или смущает то, что опрос открытый?
Или на этом форуме с девчонками не общаются?
Или нет подходящей версии?
Или нельзя тревожить священную память?
Или не хочется быть первым, кто скажет то, после чего может разразиться скандал?

Илона, а чего вы добиваетесь?
Что вами движет?
Каковы ваши побудительные мотивы?
Вы хотите спровоцировать скандал?
Или вы выбрали себе такую цель в жизни?
Или Девятаев вам лично как-то насолил?
Или вы стремитесь восстановить историческую правду?

[Ilona]

Дмитрий, Вы меня порадовали симметричностью ответа.


Однажды пришлось разговаривать с ученым, который сетовал на то, что в истории главный вопрос - кому это нужно, кто за это платит. Все было бы иначе, если бы государство хранило свою честь не пассивно, не разглашая лишнее, а активно, разрабатывая нужные направления, то есть финансируя исследования. Иначе будет как с ... Он называл имена. Поскольку в свое время я работала в одном из тех мест, где девятаев выступал и где девятаевцам установили памятники, на упоминание о нем отозвалась серией вопросов. И мне было сказано, что все не так, как представляют дело предприимчивые потомки.

Восьмого февраля эта история неожиданно всплыла в связи с тем, что до семидесятой годовщины перелета, длившегося по версии Девятаева двадцать одну минуту в одном случае и два часа в другом, остался ровно год, и событие будет отмечено. Надо подбирать материал и выяснять, что правда и что нет. Вот тут-то и вспомнился рассказ историка о том, что летел вообще другой. И что летчик там был один, но он книг не писал и перед пионерами не выступал. В войну не погиб. В лагере был недолго и только в фильтрационном. А вот тот, кого посадили за излишнюю болтливость на долгий срок, был вытащен по хрущевскому указу и пошел говорить так же много, как у немцев на допросах. И что таких лжеветеранов очень много, и с ними никто не разбирается. Никто звезду Героя не отнимет у жертвы репрессий и не вручит скромному интеллигенту, который считал, что все само собой разрешится в силу очевидности.

Вот мне и хочется знать, очевидно ли. Может ведь быть и так, что вся путаница в статьях и интервью от некомпетентности журналистов, а историк, который очень много знает, сопоставил факты, которые случайно совпали. Он был движим своей гипотезой и подбирал факты под нее. Может так быть?

Мне от этой истории ничего хорошего ждать не приходится. Но уже третий день я в изумлении от того, какой огромный масштаб приобрела ложь, если это ложь, которую в 1957 году спровоцировала та обновленная власть. От того, как много может дать активность: человек ездил по всей стране и выступал, и выступал. Если он рассказывал правду, то почему его память кувыркалась?

[Д.Срибный]

Дмитрий, Вы меня порадовали симметричностью ответа.

Илона, а Вы меня озадачили своей активностью в этом вопросе. Вы уже открыли 4 темы, и все они по сути об одном. Это не считая публичного сообщения. Может стоит ограничиться одной веткой?

[FLOGGER]

Ilona, Вы задали вопрос, ответить на который можно только отвечая буквально на каждое предложение построчно, т. е., попросту говоря на это уйдет слишком много времени. Чего делать, мне кажется, не хочет никто. А вот задать вопрос Вам мне хочется. Скажите, что за книгу Вы цитируете? Название, автор, год выпуска. У меня есть товарищ, который чуть-чуть в курсе Девятаева. Девятаев был капитаном первого в СССР судна на подводных крыльях на Волге. И славы ему действительно хватало, т. к. он был еще ГСТ. И, вроде бы, в истории Девятаева никаких нестыковок не замечалось. Время перелета из лагеря до наших, я думаю, можно довольно точно определить, зная место вылета, которое в мемуарах должно быть указано, до точки посадки, которое, по идее, тоже должно быть известно. Очень хочется также узнать, что за таинственные документы, которые напрочь отвергают официальную историю?
Что же касается самого "опуса", отрывки из которого Вы привели, то там действительно много всякой чуши, комментировать и анализировать которую, думаю, никто не станет по причине, приведенной мною выше.

[Мелихов Александр]

Но уже третий день я в изумлении от того...

У меня есть хорошее предложение. Избавьтесь от своих изумлений, возьмите за основу слова вашего безфамильного ученого про такого же безфамильного героя и направьте поток энергии на изучение архивов Министерства обороны в Подольске и иные краевые и ведомственные архивы по данному вопросу, немецкие архивы по концлагерям и тд, потратьте на исследование годик, два, три, представьте общественности серьезный труд по узкому вопросу с версиями и обязательными ссылками на первоисточники (только так и никак иначе!), и после этого делайте глубокие выводы и задавайте вопросы. Исторические исследования есть тяжкий и неблагодарный труд, и они здесь очень приветствуются, и только таким путем вы найдете здесь достойных собеседников, ну а если вам интересны вбросы и разоблачения по типу Комсомолки или СпидИнфо, то лучше вам на Одноклассники - там любят дешевый популизм, глупые опросы и бездумные лайки...

П.С. Ничего личного - мой пост с сарказмом, но по делу.